Рубрика: Стихи

Я высох в соль, хрупок,
Но пение пенное,
Пиная песок,
Творение воспоминая,
Тебя обнимает,
И, ноги твои обминая,
Ваяет твой след,
Заливая в песок
Горячую бронзу
Осоленных ног.
Асоль…
О море — шиповник
Шикующий щедрый
Шершавой щетиной
Осеннего ветра
Соленой
К щеке прикасаясь
Асоль
Проходишь
Как время…
Струится песок
В песочных ячейках
Отчаянно чайки
Кричат мне —
А чей Ты
Я соль
На губах
У Ассоль —
Только привкус
От вечности
Моря
и
Мира.

Человек идет по крыше
И глядит во все глаза.
Человек из дома вышел
Тридцать восемь лет назад.

(Выходил он постепенно,
Раньше вышел из себя,
А потом и хлопнул дверью…
Вот как было,
Стало быть…)

Человек идет по крыше,
Оставляя позади
Жен и женщин,
Черных, Рыжих,
С Родинкою на Груди…

Погоди — кричат девицы,
Погоди — жена вопит…
Впрочем — им все это снится,
Человек один не спит

И, откинув одеяло,
Не откинув копыта,
Человек идет сначала,
До последнего листа,

И себя перелистая,
Прочитав две-три главы,
Он погонит птичьи стаи
Сквозь чердак своей главы…

Через тесное оконце
Вылезая в пустоту,
Он ползет навстречу солнцу
…и последнему листу.

Вот он вышел,
Вот он выше,
Чем положено телам,
Значит, все-таки он вышел!
Значит, — вышло у него!

Из книги «Человек идет по крыше»
Киев, Издательство «Факт», 2009.

Стоящий буквою Омега
И Альфой бывший человек,
Непарной тварью из ковчега
Быть суждено тебе вовек.

Ты, ноя, проклинаешь Ноя,
И, рухнув в полумертвый снег,
Ты чувствуешь своей спиною,
Как кружится земля-ковчег,

В холодный космос утопая….

Ты пишешь мне из жизни иной.
Письмо.

Пальцем, по моей спине.

Мы рядом лежим.
Но ты так далеко, что иные письма не доходят
В ту жизнь, в которой я теперь живу.

И я боюсь повернуться, увидеть — исчезнешь
И оставишь письмо неоконченным.

Как мы оставили непочатым
Бокал
Судьбы
Налитый на двоих…

Ты пишешь пальцем по спине
Письмо
В котором все, что не сказала

Все что
Друг другу мы уже не скажем

Наш разговор – руками –
Вот письмо допишешь,
Оденешь платье и вуаль печали

И наши руки, в воздухе всплывая,

В прощальном жесте
Нас разъединят.

Вот ведь смешно –
Протянутые руки
К друг другу –
Нас разъединят.

И мы вернемся в свои жизни
Ввернемся в одиночества свои, как в одеяла,
Которые привычней
И теплее

Чем холод
Обнаженных душ
Наедине.

Дописано письмо…

Нет, просто кончилось тепло
Которым ты писала…

А вьюга мглою небо кроет
И платье городу кроит
И снег осинным злобным роем
За бедным путником летит,

В лицо впиваясь, жалит, жалит.
А ветер в высоте шалит,
И, с гулких крыш срывая шали,
Их распускает… И летит
За нитью нить холодной пряжи,
В клубок свиваясь у трубы.
Весь город взнуздан, и упряжа
Его осадит на дыбы.
И он замрет, как Всадник Медный,
Касаясь челкой мутных туч,
Метель, насвистывая модный
мотив, закружит пустоту,—
И стихнет… И, взвалив на плечи,
Дырявый облачный мешок,—
Уйдет. Зима. День первый. Вечер…
И видит Бог, что это хорошо!

Сколько я молчал не молчанием,—
Говорлив, бурлив был ручей речей,—
Я за ним хранил, опечаленный,
Опечатанный сейф души моей

За мешочками со смешочками,
За замочками да примочками,—
За распорами,- на раз спорами,—

Вроде — глянешь,— я спорю, настаиваю
А прищуришься через марево,—
Я сижу молчу,
А то и вовсе ушел…

Здесь небо подпирают арки…
Столь грязные,—
что даже не заметны
на фоне зимних вялых туч.

Здесь, в старом позабытом парке
Паденья звук монеты медной
Прозрачно звонок и летуч,
И, кажется, что он само движенье
В недвижном белом окруженьи
В кандальный лед окованных ветвей…
Он полузвон и полушорох
И свет взрывается как порох,
Когда лишь луч коснется льда…
II
…Тсс! Тише! Спящая Вода
Здесь, во дворце Зимы
Иглой мороза палец уколола
И уснула…

Странное слово — люблю —
Как-будто из глины…
леплю

Как будто впервые
леплю
и лепечут

мокрые пальцы
о влажное тело

о глинное тело

Творение… Верно?
И нервные пальцы
к лицу прикасаясь
творят
и творятся

и Мир возникает
из наших касаний

и мы возникаем
из наших касаний

в сумерки
в Мир.

В шестой день творенья…
где имя твое
я узнал
от себя

Когда их Жизнь убила,
Они,
в отместку ей,
Себя убили…

Теперь
я их встречаю тени…
Одна попросит рубль,
Другая улыбнется криво,

А третья позвонит по телефону
И трубку бросит
Мое «Алло» услышав.

Как можно жить
Хароном
Средь теней?

К тому ж, когда встречаюсь с ними
Приходится
Мне
Тенью становится,

Иначе не поймут язык мой
И не увидят,
Пройдут насквозь,
Оставив холодок на коже.

Так отучились их глаза
Живых встречать
В стране теней безумной…

Хоть, впрочем, Мы безумнее — живые,
Безумьем заплатившие за жизнь.

Мой друг-поэт, с тобой пока мы
У стойки делим бутерброд
Тупою бритвою Оккама,
И омут мысли топчем вброд,-

Парим, в забвении счастливом,
И, фразы пробуя на вкус,
Их запиваем бледным пивом,
И заедаем. На укус

Отмеря долю бутерброда…
И в штольни душ ползем опять…
Поэт — такая есть порода,
Поэта трудно добывать!