|
Физиономии Русского Интернета: VAKh |
 |
| Станислав Бондаренко |
ПО МОТИВАМ ВЕЧНОСТИ |
|
предыдущая глава: ГЛУБОКАЯ НОЧЬИль Жениным стараньем даже выше? И что мне делать? Список сокращать? Ну, не вычеркивать же Лину мне Костенко -- Пускай не член Писателей Союза. Но где-то как-то автор двух романов, Которые, хотя не палиндромы, Но, если слева их читать направо, То, прямо скажем, можно утонуть! Какой хохол землячку не уважит (Особенно, хохол кровей цыганских С добавкой итальянских и российских, Монгольских тоже, блин, наверняка), Когда она талантом поражает Еще, пожалуй, может подарить Свинцовые мне шорты на Чернобыль, По крайней мере эту… камуфляжку. А как она прилично отказалась От ордена высокого, которым В тот год решили Павла Лазаренко И Ельцина возвысить, и… её! Так орден этот - все ещё в "скарбниці": Пускай кому другому, мол, вручают, Она ж: "Бижутерии не ношу!" * Крупный промышленник и благородный человек Либерман, купив в начале ХХ века этот дом (где ныне размещается НСПУ) красиво перестроил его. В левом крыле здания, как раз над тем местом, где в повдале ныне знаменитое писательское кафе "Эней", устроил себе домашнюю синагогу, в которой имелся раздвижной потолок - для того, чтобы Либерман по иудейскому обычаю раз в год мог молиться непосредственно перед звездами. С приходом к власти большевиков раздвижной потолок ликвидировали, тщательно заштукатурив. Во время одного из писательских заседаний уже в годы перестройки потолок обвалился на головы литераторов, никого не травмировав, а лишь чуть напугав. Некоторые видят в этом некое знамение, смысл которого, впрочем, трактуют очень по-разному. …И снова голос свыше… потолка: "Над списком надо сильно поработать. Допустим, что со славы Бондаренко Начаться может он… -- Простите, кто?.. Кто это ночью говорит со мной тут, Скрываясь где-то там, над потолком? Под крышей тут в эпоху Либермана Я знаю, тоже были чудеса*… Не раз глядят, бывало: крыша едет, Точнее - раздвигался потолок, И звезды говорили с Либерманом И сам он лучше выдумать не мог… Не дух его ли это стал являться? А вдруг еще позвездней кто-нибудь?.. Хоть голос честный, но не понимаю, Зачем бубнить, как это… "Бу-Ба-Бу"*, Которое (втроем!) так долго бабу Никак не оприходует, однако, (Нашло чем хвастаться), а время-то идет. Хоть Ирванец уже не Ирванечек, Не Ирванюня, в общем, но половы Не меньше выдает, чем Андрухович Своих же переводов на немеўц... Попутал бес, где "сноб" и где "зазноба", Но этим спас роман как раз удачно, А сам Небораком давай спасаться… Юрко ему: "Ну все - Зюдойчецайт С Цугцвангером меня на пару ищут: Быть предлагают мне похоронённым В стене Берлинской, потому что -- как же?.. Коль ты мне друг, товарищ Неборак, То, может, эпитафию напишешь?! Но я прошу, такого не трави, Что, мол, лежит тут человек солидный, Которого Москва не научила, Как ни старалась, ну, писать стихи… Пусть про Москву ни слова там не будет!" А Неборак, известный не дурак, Ответил тут, как чисто честный хлопец. Достав из шкафа запасную челюсть, Он тоже строго выдал правду-мать: "Ты страшный шовинюга, Андрухович! И даже пред компартией ответишь, Точней - перед "свідомим украинством", Имеющим уж новый партбилет, Другого цвета (если он в обложке), За то, что ты с Малковичем на пару "Рассеянного с улицы Бассейной" (Лет на сто позже умных тех евреев) Насильственно во Львов переселил, Назвав "Роззявой - ліві двері справа", Из-за чего и Львов - русскоязычный! Рассеянный тот - вовсе не рассеян, А только лишь прикидывался им И очень даже кучно дал потомство, Покуда сам Малкович на Бассейной Запрятался в столице, с гор спустясь. "А-Ба-Ба-Га-Ла-Ма!.." А Колыма, га?!. Пусть сам на Колыме тебе и пишет, Сперва "Абетку" Стаса повторив. И выйдет эпитафия прилично, Примерно, скажем: "Тут лежить Юрко, Що "Гарри Поттера" читав на русськом. Но чистым шовинюгой стал случайно, Поскольку Кремль понравился ему". Тут Андрухович: "Это все Малкович. Придумал "про Болехів чи Радехів" И про того дурацкого "Роззяву", Который всё во Львове должен спать, Как идиот, в отцепленном вагоне, И трое суток спрашивает: "Де я?" Хоть честно "чемний голос відповів" Раз десять: "То є славне місто Львів". Но если, Неборак, такую бочку Ты катишь на меня, то гадом буду, Пока без эпитафий поживу! Писать начну покруче. Все сначала. Ну новую хотя б "Московиаду"!.. Начну с пролога, попросту с развязки, Хоть так: "Не вреден север для меня!" Затем признаюсь: "Даже Рашен водка Идет по кайфу, если не подделка! Но сильно хуже "Украинской с перцем"!.. Ну, как интрига, чуешь, Неборак?! Я это назову… "стихи поэта". Нет-нет - "роман прозаика крутого", А впрочем - на фига подзаголовки? И текст ведь тоже можно не писать! ………………………………………………… Ну, Андруховича заслушаешься, в общем! Но где Володя, елки тридцать… пять? В "Енеї" что ли он картину смотрит? На коей дама сильно наклонилась. Покуда Осадчук Петро с Иваном, Своим случайным тезкой Котляревским, Посредством блюдца дух решили вызвать Не то Юноны, а не то Энея. И Осадчук почти уж доказал: "Эней был парубок, пожалуй, без мотора!" Не то что у Володи -- "Мерседес!".. Да где он сам, похоже, бес попутал На Банковой, чи в банке пауки Плетут (не дай-то Бог!) Володе лапти? Да, кстати, Виктор -- тот, банкир-то бывший, Ну, что в стене вдруг стал рубить окно, Как показалось нам сперва в "Энее" -- Он не окно в Америку рубил! Он ту, врисованную в стенку даму, Которая красиво наклонилась, Хотел, наверно, вырубить из стенки, Поскольку сам ценитель он искусств. И отнести в домашний свой музеец Всю эту тонну кирпича с рисунком. И, на столе поставив, любоваться! А дама - вправду класс: не то Юнона, Не то опять же лично Ганя Чубач. Но только фары, как у Тони Цвыд! Ах, нет - меня догадка осенила: "Эней"-то наш - на Банковой! В под-ва-ле! Тот Виктор тайный ход через дорогу К администрации, ну знаешь, Президента Наверняка себе прорыть хотел!.. Ох, черт: да и не рыть же до Бомбея, -- Своих там уж почти что не осталось. До Вашингтона тож далековато!.. А тут два шага до своей братвы!.. Осуществить сей замысел серьезный Мешал им не топорик туповатый, Скорее лично Тоня, грудью встав… Она, меж прочим, истинно цнотлыва!* Хоть груди на афишах обнажила, Но ушко, мужичары - вот вам фиг!.. И если б занялась нотариатом, То я ее Цнотариусом звал бы! Тут Пушкин-ловелас остался б с носом, Еще б услышал: "Хто ты взагалi?" …Но полночь пролетела! Близко ль Герман, -- Володя то есть, Господи прости!
следующая глава: |
